Опять по улице свобода,
Идет едва касаясь крыш.
Закутавшись в гнездо из мыслей,
Ты как всегда уютно спишь.

Вчерашний снег прошел бесследно,
Оставив слякоть и тоску.
Пшеничный локон лег приметно,
по плотно сбитому виску.

В печали коротая время,
За годом год, за веком век.
Свое загадочное племя
Плодит упорно человек.

Стихии рев, и звон посуды —
Все подчиняется ему.
Создав в потоке вдохновения
Стихи, надежду и тюрьму.

Но будет день, и будет пища.
За веком век, за годом год.
Приняв скрижали откровения,
Но лишь устанет от забот.

Тепло неумолимо наступает,
Крошатся льдинки в месиво дорог.
В цветастом и замызганном халате,
Апрель спешит переступить порог.

Чудесное природы обновление,
Несет широкие разливы рек.
В стремительном и вековом течении,
На сушу краткий совершить набег.

Затем холмов зазеленеют склоны,
Распишут небо строчки птичьих стай,
Распустят вишни белые бутоны,
И как мечта осуществится Май.

Белое крошева с неба сеет,
Всё укрывая пушистым платком.
Западный ветер сквозь щели веет,
Сыростью, холодом и сквозняком.

Центр циклона ползет над полями,
Медленно, словно пришел навсегда.
Словно однажды принятым решеньем,
Медленно падает сверху вода.

Хочется глубже закутаться в свитер,
И ощущать эту снежную мглу,
Как в наступившем внезапно молчании,
Тикают ходики где-то в углу.

И пониманье становится ярче,
И иногда отступает печаль.
Медленно падают белые хлопья,
А календарь отмеряет февраль.

Ветер срывает последние листья,
Бисером сеет сквозь сети ветвей.
Серое небо стекает по крышам,
Бледное солнце не чертит теней.

Осень с предзимьем играются в прятки,
И хоровод обезличенных дней,
Хмуро бредет по ноябрьской ниве,
Ночи становятся только темней.

Скоро поля побелеют от снега,
Льдом обернется течение рек,
По бесконечной слепящей равнине,
Нового года начнется разбег.

Краски вернутся с апрельской капелью,
Пение птиц возвестит о весне.
В этот холодный ноябрьский вечер,
Новое лето пригрезилось мне.

Полупрозрачные границы,
Пришел в движение Русский Мир.
Разряды двух Цивилизаций,
Бьют сквозь Украинский эфир.

Над Евразийскою равниной,
Запахло Третьей мировой.
И каждый, кто уже способен –
Готов принять неравный бой.

В тени деревьев сумрак леса,
В степях ковыль и лебеда,
В предгорьях горного Алтая,
Бежит прозрачная вода.

Кто и зачем уже не важно,
Наважно даже почему.
Последний выстрел будет первым,
Но что потом – я не пойму...

Лунный свет по шторам
Медленно ползет,
Многих здесь не любят,
Многим не везет.

Сумраку ночному
Не видать конца,
Катятся слезинки
С бледного лица.

Но настанет утро,
Вспыхнет небосвод,
Разум погрузиться
В пересчет забот.

И тревоги ночи
Сгинут без следа,
Как в песок уходит
Талая вода.

И круговороту
Дней, ночей и лет,
Словно Чемберлену,
Стоит дать ответ.

Что шуршание листьев,
В кроне вековой,
Рано или поздно
Принесет покой.

Происходит что-то непонятное,
Я очнулся будто бы в бреду,
Ведь должно быть объяснение внятное,
Я ищу его, но не найду.

Сизый воздух клочьями развешенный,
Словно в зимнем небе облака,
Будто чьей то тайною развенчанной,
Сыплет белый порошок в бокал.

Лишь потом приходит озарение,
Что не все, что грезилось — сбылось,
И чуднòе чýдное мгновение,
Эхом в памяти отозвалось.

Память это странное явление,
И когда приходит поздний час,
Этим и другими откровениями,
Неизменно развлекает нас.

Ветер развеет мрачные мысли,
Солнце согреет своим покрывалом,
Хочется верить что все уже вышли,
С этой арены, где старый и малый,

Бились до крови, до дрожи в коленях,
Чтоб доказать свое превосходство,
Хочется верить что стало понятным,
Наше и их неслучайное сходство.

Сколько протоптано в мире тропинок,
К славе, богатству и прочим успехам,
Только звучит в зашумленном сознании,
Чуть старомодным назойливым эхом,

Что никакие успехи земные,
Не приведут к ощущению счастья,
Если в душе нет места покою,
Если в душе бушует ненастье.

Счастье не любит резких движений,
С целью вцепиться кому нибудь в глотку,
Счастье - это конец сражения,
И понимание, что все в одной лодке.

Я был когда-то мизантропом,
Я им отчасти остаюсь,
Когда с цыганами ругаюсь,
Или в дороге матерюсь.

Меня неведомая сила,
Влечет подальше от людей,
В луга, или в лесных озерах,
Ловить пузатых карасей.

Там, на нехоженых тропинках,
Где родниковая вода,
Без цели, но неумолимо,
Бежит неведомо куда.

И вдруг охватывает радость,
Что не одни мы здесь друзья!
Здесь столько трав, воды и света,
Здесь столько птицы и зверья.

Разлечься посреди планеты,
И чувствовать всем существом,
Приливы и отливы жизни,
Что бережно хранят наш дом.

Туман из залива коснулся земли,
Вдали боязливо гудят корабли,
Закатное солнце горит в ореоле огня.

Сгущаются тени в вечернем саду,
И тянут ветвистые лапы к крыльцу,
Пытаясь хоть краешком ночи коснуться меня.

Но лампа в прозрачном проеме окна,
Все ярче горит и все дальше видна,
Внося диссонанс в неспроста засыпающий мир.

Ее волшебство не дает мне уснуть,
По контуру стен ослепительный путь,
И в жилах стальных протекает волшебный эфир.

Наверное глупо пенять на слова,
На утро все так же болит голова,
Рассветное солнце горит в ореоле огня.

И хочется верить что новому дню,
Удастся исполнить задумку свою,
И впрячь в это дело любого, и даже меня.

Контуры ваших плеч,
Манят как в первый раз,
Мне от вас нужен ответ,
Или же нужен отказ.

Что-нибудь, только не "нет",
Что-нибудь, только не "да",
Вкруг ваших рук обовьюсь,
Как дождевая вода.

Листьями пестрый ковер,
Вкруг ваших ног расстелю,
Значит не столько боюсь,
Сколько немного люблю

Сон расплывается туманом,
С востока наступает день,
Былое кажется обманом,
И о грядущем думать лень.

Воспоминания без контекста,
Как снег в промозглом ноябре,
Летят пушистым льдом, и тают,
Рождая слякоть не земле,

Но день, в свои права вступая,
Воспламеняет небосвод,
И к новой жизни пробуждая,
Заснуть обратно не дает.

Погожий день, как мелом по бумаге,
Разрисовал январские поля,
Под ледяным пуховым одеялом,
Лежит заиндевевшая земля,

В лазурь небес взметнули ветви клены,
Их сон разгонит лишь весенняя капель,
Что ж я бреду сквозь зимний лес,
Как будто окрыленный,
В душе звенит апрель.

Тучи как над Хиросимой,
Солнце как над Нагасаки,
Перепуганные дети,
Жить рожденные во мраке,

Недопонятость стремлений,
Недосказанность желаний,
Перепутанность явлений,
Радость разочарований,

Этот сон трансцендентальный,
На рассвете, жарким летом,
По стечению обстоятельств,
Спит и видит вся планета.

По законам Кеплера плыть не тяжело,
Над небесным куполом – черное стекло,
В нем мерцают холодно мелкие огни,
Мне с тобою нравиться – мы с тобой одни,

И законы Дарвина тоже не фуфло,
Под небесным куполом жить не тяжело,
В кронах заплетаются мелкие огни,
Кто бы мы здесь не были – мы всегда одни.

Не успевшим застрелится,
Просьба выпить и побольше,
Это в Польше можно скрыться,
Здесь Россия, а не Польша,
Здесь не любят разговоров
О земле, зерне и воле,
Так ничуть не интересней,
Просто меньше градус боли.

Ну а если вы в запое,
То смотрите долго - долго,
В раскуроченную душу,
Перевернутую долгом.

Если вам пришло случайно,
Очень верное решенье,
Снайпер рядом, только надо
Быть примерною мишенью,
Он не любит громких воплей,
Или бега под прицелом,
Перспективы в легкой дымке,
Но конкретны в общем целом.

Над полями светит солнце,
Значит будет урожай.
Если что-то не случилось,
Подожди, не продолжай.

Переходим точку N,
Взявшись крепко за рукав,
За спиною остается,
Охренительный анклав.

Параллельные часы,
Переводят стрелки врозь,
Если что-то не случилось,
Не надейся на авось.

И двор, и дом увешены укропом,
Чтоб неповадно было остолопам,
Залезть, схватить пучок и смыться,
В стене прорублена бойница,

В нее выглядывает дуло,
На нем в три слоя пыль уснула,
На лавке тощий дрыхнет кот,
Которого уже укроп не прет,

Но если хочешь быть миллионером,
Терпи дружок, укроп поднимется в цене,
Через неделю.

И не осталось ничего,
Лишь только ели да березы,
Свинцовых туч косые слезы,
Дырявят выцветший песок.

Лишь одинокий колосок,
В безбрежном море пустоцвета
Вольет в немую песню света,
Свой жалкий тонкий голосок

В день и час назначенный соскочил с коня,
И вошел без стука в дверь — ждали тут меня,
Сразу не приметили, пялясь в потолок,
Но потом отметили, что явился в срок,

И пошла дискуссия, знать бы хоть о чем,
Вроде про сокровища и ларец с ключом,
Ключ сказали в озере, озеро в дали,
Даль она, понятно, там, вот и забери,

Я ломался нервничал, дескать не резон,
Говорил, что озеро, это вроде сон,
Потому что в озере, если оно есть,
Всякой разной нечисти, говорят не счесть,

А они настойчиво, ты зачем пришел,
Раньше что ли случая спрыгнуть не нашел,
А теперь уж извини, здесь такой закон,
Раз назвался, полезай, вот и весь резон,

И иду задумчиво, в даль глядят глаза,
Там над мрачным озером собралась гроза
Воздух режут молнии, гром стучит в висок,
Я от просветления лишь на волосок.